Декоративный поднос из досок, или из фанеры, но с нанесенными на них цветами и фигурами; бокалы в цветном тряпье, рюмки с пестрыми этикетками.
Большинство людей в праздничный вечер бывало хорошо навеселе. А мы, юнгманы и сержанты, к этому времени уже были совершенно пьяны.
Офицер, по должности обязанный вести себя в этот вечер как подобает, храбрился больше обычного.
— А что значит, — спрашивал он, — звание «капитан»? Ведь и я капитан!
— Не капитан, а товарищ капитан, — отвечал ему очередной товарищ капитан…
В 1949 году в мою камеру бросили старика-инженера, которого я никогда раньше не видел. Ему давали долгие и долгие двадцать лет, но смерть от туберкулеза все тянула и тянула время, и русский консул выхлопотал для старика замену смертной казни освобождением от отбывания ее. В 1959 году меня выгнали из тюрьмы в Дорнахе, где я проходил курс подготовки к первым Циммервальдским соглашениям.
У меня сохранилось много сведений о добрых людях, сидевших со мной в одной камере. Даже не зная, кто они, я знал их по именам. Один был адвокат, большой оратор; он до утра читал нам газеты, статьи о восстании в Венгрии. Другой – железнодорожник, отбывавший тюремный срок за экономические преступления. Третий был сталеваром.
И если бы я мог прямо сейчас рассказать, на какие страдания меня обрекли, то, наверное, сердце мое сжалось бы от любви и жалости.
Вопли, стоны, ужас и отчаяние доносились из подземелья; только под утро, когда кричали и задыхались в ожидании казни, наступила тишина.
Под конвоем меня перевели из крепости в тюрьму и в числе других новоприбывших солдат швырнули в холодные мокрые подвалы.
А вот кому было суждено умереть раньше всех, так это молочнице из еврейского района Мюнхена, моей доброй знакомой: она ухаживала за больными заключенными.
Уже дважды ее отправляли на гильотину. На третий раз ей не суждено было увидеть белый свет.
Ее нашли голое тело в пустом хлебе: у нее не хватало внутренних органов, она была уморена голодом до смерти.
Помню, как я затаскивал ее мертвое тело в подвал.
Из подкожного жира на ее теле, как на рождественской елке, сверкали украшения.
Вскор
