«Иван не помнящий« В царской России пойманные в Сибири беглые каторжники, желая скрыть свое настоящее имя и фамилию, просили записывать себя не помнящими родства; отсюда и возникло их прозвище «Иваны Не помнящие» (С. В. Максимов, «Сибирь и каторга», т. II, гл. 4, с. 134). Этим термином широко пользовался М. Е. Салтыков-Щедрин. Под видом Иванов Не помнящих сатирик изображал тех беспринципных, «мелко душных» литераторов, газетных дельцов, в основе литературной деятельности которых — «ненависть к принципам», «убеждениям», «вероломство и подвохи» наряду «с лестью и воскурением фимиамов». «Без идеи, без убеждения, без всякого понятия о добре и зле, Не помнящий стоит на страже руководительства, не веря ни во что, кроме пятнадцати рублей, которые приносит подписчик, и тех грошей, которые (за объявление в его газете) один за другим вытаскивает из кошеля кухарка. Он даже щеголяет отсутствием убеждений, называя последние абракадаброю и во всеуслышание объявляя, что ни завтра, ни послезавтра он не намерен стесняться никакими узами» («Мелочи жизни», 5, «Газетчик», 1886; этот же тип в «Письмах к тетеньке», 13; в «Дневнике провинциала» и др.). Войдя в литературную речь под воздействием Салтыкова, выражение приобрело значение: человек без убеждений и традиций. «Игрушечного дела людишки« Заглавие сатирической сказки (1880) М. Е. Салтыкова-Щедрина. Кукольный мастер Изуверов дает «игрушечного дела людишкам» — обывателям — такую характеристику: Ума у них — нет, поступков — нет, желаний — нет, а на место всего — одна видимость, ну и возьмет тебя страх. Того гляди зарежут… Взглянешь кругом: все-то куклы! везде-то куклы! несть конца этим куклам! Мучат! тиранят! В отчаянность, в преступление вводят! Верите ли, иногда думается: господи! кабы не куклы, ведь десятой бы доли злых дел не было против того, что теперь есть!.. Настоящий человек — он вперед глядит. Он и боль всякую знает, и огорчение понять может, и страх имеет. Осмотрительность в нем есть. А у куклы — ни страху, ни боли — ничего.
Источник:
